Доживем до зарплаты - Страница 53

Постепенно их отношения зашли далеко. Лена приходила в квартиру, мыла и переодевала Нору Самуиловну, делала ей необходимые инъекции, а потом они с Мареком закрывались в его комнате и предавались страсти. Тесно прижавшись, влюбленные лежали на узкой кушетке и слушали, как за стеной что-то нечленораздельно выкрикивает Нора Самуиловна.

– Марек, а когда мы поженимся? – спросила однажды Лена, накручивая на палец его курчавые волосы.

– Сейчас не время, – ответил любимый.

– А когда будет время?

Вместо ответа Марек закурил сигарету и спросил:

– Лен, сколько может прожить бабушка?

– При хорошем уходе – долго. А я обеспечиваю хороший уход, можешь не волноваться.

Он сделал глубокую затяжку, выдохнул дым и сказал:

– Пока она жива, мы не сможем пожениться.

– Но почему?! – Лена вскочила с кушетки. – Если ты думаешь, что я буду к ней плохо относиться, то ты ошибаешься! Я буду ухаживать за ней, как и сейчас, даже еще лучше!

– Дело не в тебе, – Марек обнял ее за плечи. – Ты ведь хочешь детей?

Он знал, что Лена мечтает о малыше.

– Ну вот, – продолжал Марек, – родится у нас ребенок, и что он увидит? Сумасшедшую бабку, которая лежит вся в какашках? Зачем ему с первых дней видеть эти пролежни, слушать ее бред, жить в этом кошмаре?

– Господи, Марек, ты не знаешь, в каких чудовищных условиях живут люди! Это еще не кошмар.

У Норы Самуиловны отдельная комната, она не будет нам мешать.

– У моего ребенка должно быть все самое лучшее, – упрямо сказал Марек. – Я тебя люблю, но со свадьбой придется подождать.

«Я не могу ждать, мне уже тридцать!» – чуть не закричала Лена, а филолог добавил:

– Ничего, может быть, скоро все разрешится. Ведь бывает, что такие больные сами собой умирают?

– Бывает, – пожала плечами медсестра, – но у Норы Самуиловны хорошее сердце, в ближайшие десять лет с ней такое вряд ли произойдет.

– Будем надеяться, – со значением сказал Марек.

Когда Лена пересказала этот разговор Ирине, та воскликнула:

– Ленка, дурочка, ты что же, ничего не поняла? Он хочет твоими руками избавиться от надоевшей старухи!

Сестра замотала головой:

– Нет, Марек меня любит, а насчет бабушки он просто так рассуждает, прикидывает разные варианты.

– Ничего просто так не бывает. Смотри, даже не вздумай ему помогать! В тюрьму сядешь ты, а не он!

Лена нахмурилась:

– Ладно, забудь все, что я тебе рассказала.

Больше сестра не упоминала ни о Мареке, ни о его бабушке. А через пару месяцев прокуратура возбудила уголовное дело по факту смерти Норы Самуиловны, и Елена Толмач стала главной подозреваемой.

На следствии Лена категорически отрицала свою вину. Проводились бесконечные экспертизы, и результат был то в пользу медсестры, то свидетельствовал против нее.

Особенно тяжело ей приходилось без поддержки любимого. Марек сказал:

– Пока уголовное дело не закрыли, нам лучше не встречаться. Думаю, звонить друг другу тоже не стоит, иначе у следствия возникнут лишние подозрения. А когда все закончится, мы поженимся.

Лена благоразумно с ним согласилась, но разве сердцу прикажешь? Душа рвалась взглянуть на жениха хоть одним глазком. От работы ее отстранили, и она целыми днями ходила по комнате из угла в угол, словно зверь в клетке.

Кошмар продлился полгода, уголовное дело закрыли за отсутствием состава преступления. А вскоре после этого Марек женился. Его избранницей стала очаровательная блондинка – студентка вуза, в котором он преподавал.

Глава 34

Если из любви к мужчине женщина бросает себя к его ногам, то она рискует никогда не подняться в его глазах.

История Лены Толмач – как раз из этой серии. Правда, я не очень понимаю, каким образом она связана с Верой Субботиной, ведь в убийстве медсестру обвиняли почти семь лет назад!

– Сестра тогда впала в жуткую депрессию, – продолжала Ирина Валерьевна. – Я боялась, что она руки на себя наложит, не оставляла ее одну ни на минуту. К счастью, все обошлось.

В дверь громко постучали. Я напряглась. В комнату заглянула худая женщина в синей форме железнодорожника, в руках она держала кота. Батюшки, да это же донской сфинкс! Неужели тот самый?

– Ирусь, приглядите за Пушком? – попросила незнакомка. – А то мне опять в рейс.

– Конечно, оставляй, – ответила Ирина Валерьевна, забирая животное.

Я тут же к ней подскочила.

– Пушок? Это что, сарказм? Насмехаетесь над лысым котом?

– Вообще-то он Пушкин, – объяснила Ирина Валерьевна, – а если коротко – Пушок.

– А почему Пушкин?

– Ну логика такая: если сфинкс, значит, речь идет о Египте. Рядом с Египтом находится Эфиопия. Ну а раз уж эфиоп – то определенно Пушкин.

Я попыталась представить, где на карте расположены Египет и Эфиопия, но потерпела фиаско.

– И часто вам Пушкина оставляют?

– Часто. Когда Олеся отправляется в командировку, мы берем его к себе.

– Когда последний раз брали?

– Ну… – она подняла глаза к потолку, – полторы недели назад. Да, точно, Олеся вернулась во вторник, а мы держали его четыре дня, значит, взяли в пятницу.

Все сходится! Как раз во вторник блондинка забрала Пушкина у Веры и подарила ей конфеты.

– И все это время Пушкин жил у вас дома?

Ирина Валерьевна удивленно на меня взглянула:

– А какое это имеет значение для следствия?

– Ответьте, пожалуйста.

– Ну хорошо. Обычно Пушок живет у нас, но на этот раз Лена отвозила его к своей подруге.

– Зачем?

– Та тоже хочет завести сфинкса, вот сначала решила присмотреться к породе.

Определенно, кот побывал в гостях у Веры. Осталось прояснить еще кое-какую деталь.