– Раньше Евгений Карпюк работал в подчинении у Сергея Субботина, мужа Веры. Когда Субботин пропал без вести, Карпюк перевел все производственные мощности фирмы на свое имя. Причем сделал так хитро, что по документам ни к чему не подкопаешься. Он открыл собственную фирму по дератизации и забрал себе всех постоянных клиентов. И «No pasaran!» Cубботина приказала долго жить.
– Это у Сергея фирма так называлась? – удивилась я. – В смысле – «Они не пройдут!»?
Я подняла вверх руку со сжатым кулаком.
– Именно так. Натиски крыс, ему, возможно, удавалось отбивать, а вот предателя в собственном коллективе Субботин не разглядел. Карпюк сделал Веру нищей, украл у нее прибыльную фирму. И женщина, по всей видимости, решила отыграться на его супруге.
Я задумчиво разглядывала трещинки на столе. Безусловно, информация о проделках неведомого Карпюка и о том, что Джульетта была его женой, любопытна. Еще в день нашего знакомства, когда Вера рассказывала о своих злоключениях, у меня мелькнула мысль: а что случилось с фирмой? Теперь понятно, почему Субботина с детьми нуждалась в деньгах. Но Вера абсолютно не похожа на убийцу. И на идиотку, кстати, тоже. Зачем доверять все случаю? Если очень хочется кого-то отравить – сделай это наверняка, а не пускай дело на самотек. Иначе цепь случайных событий может привести к противоположному результату.
– Это полная ерунда, – уверенно заявила я. – Во-первых, Вера даже не знала, что этот кот принадлежит Джульетте, ведь животное отдавала на передержку ее домработница! А во-вторых, Джульетта нагрянула внезапно. Вера собиралась угостить меня конфетами, а тут черт принес клиентку! А если бы я оказалась наглей и открыла коробочку, пока они ругаются? Нет, так никакого яда не напасешься.
– Ну домработницу Карпюков мы, конечно, допросим… – протянул Супроткин, однако явственно угадывался конец фразы: «но это мало что изменит».
– Если честно, – осторожно начала я, – версия, которой придерживается следствие, кажется мне неубедительной.
Я ожидала, что капитан рассердится, а он расхохотался.
– Твое дело маленькое! Ты всего лишь свидетель и не уполномочена делать выводы о ходе следствия. На, подпиши свои показания – и можешь идти на все четыре стороны.
Тяжело вздохнув, я принялась читать строчки. Внезапно меня осенило.
– Ой! – вскрикнула я.
Руслан вздрогнул:
– Что там, орфографическая ошибка? Неужели такая страшная?
– Я знаю, кто это сделал! Знаю, кто засунул яд в конфеты!
Капитан оживился, словно кот, нацелившийся на сметану:
– Ты что-то вспомнила? Давай выкладывай!
– Это маньяк! – торжественно произнесла я.
Радость спала с его лица:
– Какой еще маньяк?
– Маньяк на кондитерской фабрике.
– Что за бред! С чего ты взяла?
Капитан смотрел на меня таким взглядом, словно прикидывал, сколько баллов по шкале IQ я сбросила за последние две недели. Судя по всему, у него возникли подозрения, что я опустилась за нижнюю границу нормы. Я решила подойти к объяснению издалека.
– Скажи-ка мне, ты ходишь в московские рестораны?
– С чего это ты вдруг поменяла тему?
– Ну просто ответь: ходишь или нет?
– Если бы средства позволяли, ходил бы каждый день. А чем плохо: не надо мучиться с покупкой продуктов, готовкой, посуду мыть тоже не надо.
– А вот я – будь хоть миллиардершей – ни за что не ходила бы в рестораны в Москве!
– С чем тебя и поздравляю, – ухмыльнулся Руслан. – А при чем тут маньяк на кондитерской фабрике?
– Сейчас объясню. И знаешь, почему я не хочу питаться в ресторанах?
Руслан ждал продолжения, я молчала, и он раздраженно подстегнул:
– Ну и почему?
– Потому что боюсь, что мне плюнут в тарелку!
Я победно смотрела на Супроткина, он непонимающе таращился на меня. Я продолжила:
– Да нет, я абсолютно уверена, что во всех московских ресторанах посетителям плюют в тарелки. Это даже не обсуждается, это факт. Вот представь себе: ты работаешь официантом. Зарплата – грошовая, чаевые – жалкие подачки и работа – мальчик на побегушках. А тут приходят какие-то хари, жрут в три горла и оставляют за ужин столько денег, сколько ты зарабатываешь за месяц. Еще и относятся к тебе как к халдею. Единственное твое желание – вмазать им подносом в свиные рыла. А приходится заискивающе улыбаться и прогибать пониже спинку – иначе чаевые не светят. И что ты сделаешь на месте этого официанта?
Капитан пожал плечами:
– Не знаю, наверное, найду другую работу.
– Ну какую другую работу? Он же ничего не умеет делать, только с подносом бегать. Чтобы хоть как-то себя уважать, официант будет плевать во все блюда. Вот вам, хозяева жизни, получите! Это же элементарно! Поэтому я и не хожу по ресторанам.
Ну вообще-то у меня еще и денег нет, но это уже второй вопрос.
– Я все еще не вижу связи с конфетами, – буркнул Руслан.
– Все аналогично. Что такое работа на кондитерской фабрике? Это соковыжималка! Представь: ты еле живой стоишь у конвейера, тысячи конфет едут мимо тебя по транспортировочной линии, и надо успеть уложить их все в коробки. И постепенно начинает казаться, что твои враги – это те, кто потом эти конфеты будут лопать. У них сладкая жизнь, свидания, любовь-морковь, а ты пашешь, как папа Карло. Ну и возникает желание отомстить.
Руслан внимательно на меня посмотрел и поставил диагноз:
– У тебя паранойя.
– Нет у меня никакой паранойи, просто я хорошо знаю российский менталитет. Мы не любим тех, кто живет лучше нас. Вместо того чтобы сказать себе: «Я тоже когда-нибудь буду жить хорошо», русский человек говорит: «Пусть эта сволочь живет плохо!» – и делает какую-нибудь гадость.